Ты дарила мне розы
Розы пахли полынью
Знала все мои песни
Шевелила губами
Исчезала мгновенно
Не сидела в засаде
Никогда не дышала
Тихонько в трубку
Мы скрывались в машинах
Равнодушных таксистов
По ночным автострадам
Нарезали круги
Ты любила холодный
Обжигающий виски
И легонько касалась
Горячей руки

Конечно – теперь –
                                    в час, когда уже и поздно и незачем,
судьба нас сведет или случай – неважно и надо ли?
Так много в углах завалявшихся спичек и мелочи.
Так много в душе перегноя, угара и падали!
А впрочем – и ладно.
                        Ведь жизнь продолжается, стало быть –
за нами следят полубоги со всеми химерами,
чтоб слезоточить, чтоб затекшее сердце покалывать,
чтоб глянуть таинственно между пролетами серыми.

первый дождь напоёт все соцветия будущих рифм
и напомнит слова всех потерянных древних наречий...
время замкнуто в круг, мы уходим рассвету навстречу.
улыбайся - тебе так идёт это, маленький фриц...

приход
формалин
Хрусталь кристаллов под ногой
Тихонько хрустнет.
Пушистой шубой меховой
На след опустит.
По длинной лестнице дворца
Шагаешь смело.
Спина пряма, душа пуста…
Ты – королева!
Кто скажет, что несчастна ты,
Застынет мелом.
А ты пройдешь под гул толпы
В безумно белом.
Идешь по клавишам дворца
Рождая звуки.
Спина пряма, душа горда,
Точены руки.
Звучит как музыка - душа
Где ноты – слезы…
Здесь снег и лед, а для тебя
Все это – розы!
И в детской сказке все не так,
Все не серьезно.
Зачем искать сквозь снега мрак
Живую розу?
Ты не чудовище, не зло,
Ты смотришь смело…
Ты создана огню назло,
Ты – королева!
Чердак. Единенье мечты и кошмара.
И отблеск пожара в вине.
Я буду смеяться и петь под гитару,
А ты – рисовать на стене.
Чуть дыша, я вышла на мороз,
Было марта самое начало.
Я ждала тебя и вспоминала
Горький запах жёлто-красных роз.
Если бы я знал, что сегодня я в последний раз вижу тебя спящей, я бы крепко обнял тебя и молился Богу, чтобы он сделал меня твоим ангелом-хранителем. Если бы я знал, что сегодня вижу в последний раз, как ты выходишь из дверей, я бы обнял, поцеловал бы тебя и позвал бы снова, чтобы дать тебе больше. Если бы я знал, что слышу твой голос в последний раз, я бы записал на плёнку всё, что ты скажешь, чтобы слушать это ещё и ещё, бесконечно. Если бы я знал, что это последние минуты, когда я вижу тебя, я бы сказал: Я люблю тебя и не предполагал, глупец, что ты это и так знаешь. Всегда есть завтра, и жизнь предоставляет нам ещё одну возможность, чтобы всё исправить, но если я ошибаюсь и сегодня это всё, что нам осталось, я бы хотел сказать тебе, как сильно я тебя люблю, и что никогда тебя не забуду.
- Я жила в этом доме 20 лет. А сейчас, всего в одну ночь я должна покинуть его.
- Они будут пытать вас, они знают куда идти и их ничто не остановит.
- Думаешь, я не знаю, на что они способны? Ты не единственный, кто потерял маму в Годриковой Впадине той ночью. Я потеряла сестру.
Если все прочее сгинет, а он останется — я еще не исчезну из бытия; если же все прочее останется, но не станет его, вселенная для меня обратится в нечто огромное и чужое, и я уже не буду больше ее частью. Моя любовь к Линтону, как листва в лесу: знаю, время изменит ее, как меняет зима деревья. Любовь моя к Хитклифу похожа на извечные каменные пласты в недрах земли. Она — источник, не дающий явного наслаждения, однако же необходимый.
Толпа взбесилась. На заре
Разыгран акт последний:
На наспех сложенном костре
Сожгут сегодня ведьму.
- За что ее? Ей 20 лет!
- Нас отравить хотела.
- А отравила? – Вовсе нет.
Наверно не успела.
-А кто узнал? – Донес сосед:
Она варила зелье.
-А может, это пьяный бред,
Или мираж с похмелья?
- Да кто сегодня разберет:
Все дело шито-крыто.
Ее имущество возьмет
Наш главный инквизитор.
Она – небедная вдова,
Был муж – вояка славный.
Но он – шальная голова
И забияка главный.
Нарвался в драке он на нож,
Не помогли и латы.
Идет имущества дележ –
Все ищут виноватых.
Хотел богатым стать сосед,
Но, видно, просчитался.
Зря на вдову писал навет:
С наветом и остался.
Трещит костер, толпа ревет,
От боли дева плачет…
Кто здраво мыслит – тот поймет,
Что не могли иначе.
Тяжелый смог укроет тёмный город
На улицах его витает горе
Средь слез и боли мрачных переулков
Живут еще, вчерашние герои
Они как монстры черно-белых фильмов
Уже смешны, но вовсе не забыты
Одни умрут, другие оживают
Другими жизнь и вовсе не прожита
В пустых глазах играют света блики
В мозгу холодном страха нет и боли
Давно ушли в небытие родные
А им осталась только жажда крови.

за холодной точностью движений -
звон летящих в пол ножей
и прочей посуды.
что мне
все твои слова и пересуды? -
если по окнам, и во мне
гром и молнии
ударяют.
я и сама -
разрядами
в пол.
теряю
заземление.
я ниже,
все ниже
опускаю руки.
но об этом -
никто
никогда
не
догадается.

вслед за вызовом
взлет бровей
сжимая зубы
(сама надменность)
после полуночи
в слезы
в капли
в пар
в испарину -
испаряюсь и я.

There's a world under that world.
Blood, under the skin. Rationalistic asses like you don't see it.
It's liquid instead of solid. Hot instead of just warm.
It is a world full of mystery.
You don't like it, do you? No

А что у мух всегда вид пасмурный бывает,
И часто голова ногою подперта,
И бровь насуплена, тому причина та,
Что мухи много разумеют
И в глубину вещей стараются входить,
А не одни вершки учёности схватить.
Иван Хемницер

avin’
Leavin’ me out in the cold
Believe what you want, just to leavin’
I can’t believe what you’ve done
Believe what you want, just to
You close the book, you shout it down
Can’t find a way, to work it round,
And all that’s left,
this empty space,
I find the words, a fall from grace

Leonid Rudenko Stranger

Нам лучше лежать,
Ведь все-таки мы - мертвецы,
И греет гнилью холодный склеп,
Ржавчиной пахнут цветы.

...а за солнцами улиц
где-то ковыляла
никому не нужная дряблая луна

а вместо сердца пламенный мотор
мудак ты, а не панда

Mourian
дай мне свою ладонь,
вот- вся моя любовь
я - февраль, а ты -
вечный сентябрь
Annemie Donaghue
Я любил тебя больше, чем ангелов
и Самого,
и поэтому дальше теперь
от тебя,
чем от них обоих. ©
Evangeline

I could never play poker, I don't have a poker face